Известный петербургский археолог Петр Сорокин, руководящий археологической экспедицией на месте вероятного строительства небоскреба "Охта центра", рассказал ЗАКС.Ру о ходе раскопок, их предварительных итогах, а также о катастрофических последствиях для российской истории, если выявленный объект культурного наследия — крепость Ниеншанц на слиянии рек Охты и Невы — будет утрачен.
   
   — Что сейчас происходит на территории будущего "Охта центра"? Какие археологические работы проводятся в настоящее время?
   — Сейчас ведутся работы в зоне берегоукрепления, там, где строится набережная по левому берегу реки Охты. По планам работы должны были быть завершены в конце года, но в связи с тем, что заказчик еще не полностью освободил территории, попадающие под зону раскопок и наблюдений за земляными работами, то их окончание, вероятно, перенесется до весны следующего года. Работы на основной площадке строительства были приостановлены по решению заказчика и КГИОП Петербурга еще в сентябре, но по собственной инициативе мы продолжили процесс. Это не очень просто: необходимо было довести до логического завершения раскопки на некоторых участках, где уже были вскрыты слои. Мы не должны были их оставить недораскопанными.
   
   — А как заказчик смог приостановить раскопки?
   — Работа была завершена на том основании, что мы уже к тому времени провели раскопки в рамках действовавшего договора. Мы практически вышли за пределы тех площадей, которые были предусмотрены в договоре.
   
   — По какой причине археологи вышли за оговоренные границы?
   — Дело в том, что у нас никогда не было одного договора на раскопки — они заключались по мере исследования определенного участка. По технологии работ, чтобы не сокращать состав экспедиции, когда мы заканчиваем работы на одном участке, мы должны их начинать на соседнем. Если мы этого не делаем, то сокращаем состав экспедиции и должны остановить работы. Здесь предполагалось, что они будут продолжаться и дальше — поэтому мы и вышли за пределы этих участков с тем, чтобы темпы сохранялись и все люди были задействованы. У нас была возможность расширить площадь раскопок, и мы ее расширили. Жестких территориальных рамок договор не предусматривал. Мы должны были вскрыть определенную площадь. А что касается границ — во время крупных раскопок возникает масса ситуаций, когда конфигурация раскопов и их расширение зависят от тех сооружений, которые выявляются, либо от поздних сооружений, которые их повреждают. Мы должны обходить их или следовать за ними. В зависимости от того, что мы открыли на соседних участках, мы планируем раскопки дальше.
   
   — Сколько вообще найдено исторических вещей и предметов за всю работу экспедиции?
   — Вообще количество найденных артефактов — свыше 10 тысяч экземпляров. Точное число определится только после подготовки отчета.
   
   — Насколько велика историческая ценность находок?
   — В разряд уникальных попадают все неолитические находки — их около половины. А также предметы вооружения времен Ландскроны, оружие времен штурма Ниеншанца. Да и масса остальных предметов — все найденное уникально в своем роде: оно рассказывает историю именно этого места, городского поселения, людей, которые жили здесь.
   
   — Существуют ли на территории Северо-Запада объекты, которые можно сравнить по ценности с раскопанными вами остатками крепости?
   — Сравнивать археологические памятники между собой — честно говоря, занятие не очень плодотворное. Каждый из памятников ценен сам по себе. Комплекс памятников на Охте стоит в одном ряду со многими древнерусскими крепостями в этом регионе: Старой Ладогой, Копорьем, Ямбургом, Выборгом.
   
   — В случае исчезновения памятника будет ли утрата для истории России существенной?
   — Думаю, это будет просто катастрофическая утрата. Ничего подобного на территории самого города и его окрестностей не существует. Здесь сосредоточена большая часть предыстории Петербурга.
   
   — Были ли на объекте найдены кладбища или могилы?
   — Да, довольно много. В ходе работы было обнаружено порядка 500 человеческих останков. Причем около 300 — в переотложенном состоянии, перезахороненные еще в XVII веке при строительстве Ниеншанца. Еще порядка 200 погребений мы нашли на левом берегу Охты в регулярном могильнике. Ориентировочно датируем их XVI или XVII веком.
   
   — Какова судьба этих останков?
   — В настоящее время они изучаются антропологами, после этого мы постараемся инициировать их перезахоронение на месте обнаружения.
   
   — Это возможно? Какова позиция городского правительства на этот счет?
   — Вопрос обсуждался, но никакого решения принято не было. Во всяком случае, высказывались разные точки зрения. В частности, правительство и заказчик проведения работ считают, что останки должны быть перезахоронены на новом месте. Но это тоже проблема.
   
   — Почему?
   — Потому что захоронение археологических останков не такой простой вопрос. Где их можно захоронить? У нас в городе нет специально отведенного места для таких случаев. Есть братские могилы воинов, погибших в Великой Отечественной войне, где определено, куда можно производить подзахоронения. Мы уже ставили перед городской администрацией вопрос о создании новых братских могил, куда хоронить останки с многих утраченных петербургских кладбищ, которые обнаружатся во время строительных или археологических работ. Мы также предлагали создать братское захоронение для жителей этого места, но, к сожалению, эта проблема до сих пор не решена.
   
   — Кто были эти люди, чьи останки вами найдены? Шведы, русские, ингерманландцы?
   — В значительной степени это местное население, которое жило на месте Ниеншанца. Но среди погребенных, вероятно, есть и жители шведского города Ниена XVII века — первого времени его существования. Впоследствии известны два кладбища: одно располагалось на месте современной Красногвардейской площади, а второе — внутри квартальной застройки Конторской улицы.
   
   — А были ли у города какие-либо контакты со шведским правительством по поводу останков?
   — Были предварительные разговоры о жителях города Ниена шведского времени. Но пока шведы только проявили интерес. Мы договорились информировать их о ходе наших работ и дальнейшей судьбе останков.
   
   — Какой, на ваш взгляд, будет дальнейшая судьба раскопок?
   — Мы считаем, что в случае планирования любой хозяйственной деятельности в условиях такого памятника должны быть проведены полные археологические исследования. Выявленные объекты — те четыре крепости — мы рекомендовали поставить на охрану в качестве объектов культурного наследия (сейчас они имеют статус вновь выявленных объектов) с тем, чтобы их сохранить. Вопрос музеефикации — это второй вопрос. Они могут быть сохранены и без нее.
   
   — Но музеефикация тем не менее лучший путь?
   — Конечно, для города это было бы более интересно. Это возможность использования памятников в городской среде. Администрация Петербурга и заказчик к этой идее относятся без особого энтузиазма. Возможны различные варианты, но в случае масштабной ландшафтной музеефикации на этой территории таковая будет несовместима со строительством никаких объектов.
   
   Беседовал Илья Евстигнеев