Строительство 300-метровой башни "Газпром-Сити" в Петербурге под вопросом. Глава Центра всемирного наследия ЮНЕСКО Франческо Бандарин заявил, что в случае реализации этого проекта Петербург будет вычеркнут из всемирного списка памятников ЮНЕСКО. И это будет не единственный вклад небоскреба в культурную историю города, считает специальный корреспондент "Власти" Григорий Ревзин.
   
   Президент и ЮНЕСКО
   
   Ну вычеркнут из списка ЮНЕСКО, и что? Включили в этот список в 1990 году, а до того жили - не тужили. Конечно, Петербург - единственный в мире мегаполис, внесенный в список всемирного наследия целиком, и это престижно. Но, с другой стороны, напрямую это ни на что не влияет. ЮНЕСКО не обладает ни экономическими, ни административными полномочиями, она не может никак наказать Газпром или Валентину Матвиенко. Эта организация создает общественное мнение - но о России и без ЮНЕСКО в мире сейчас не самое лучшее мнение. Президент России тоже высказался не очень страшно. Владимир Путин на пресс-конференции в Кремле сказал про "Газпром-Сити" три фразы. Первая: "Я понимаю озабоченность общественности тем, что это здание будет слишком близко к центру. И в целом разделяю эту озабоченность". Вторая: "Все, что создано в Петербурге в архитектуре, - это достижения прежних поколений. Тогда Петербург стал центром архитектуры и культуры. Наше поколение ничего не сделало. Нужен какой-то толчок, свежий воздух, нужен центр деловой активности". И третье: "Я не хочу влиять на принимаемые городскими властями решения, не надо эти решения на меня перекладывать. У меня своих проблем хватает".
   
   Позиция противников небоскреба с самого начала заключалась в том, что строи тельство нового высотного здания вблизи центра города нарушит его исторический облик. В том виде, в котором эту позицию изложил Владимир Путин, она впервые прозвучала из уст Михаила Пиотровского в сентябре 2006 года: само по себе строительство башни возможно, но в другом месте, подальше от центра. Позиция сторонников небоскреба сформировалась гораздо раньше, еще во время конкурса на Мариинский театр, выигранный в 2003 году Домиником Перро. Именно тогда ряд архитекторов, а потом и губернатор Валентина Матвиенко высказывались в том смысле, что продолжение дела Петра Великого - это не сохранение наследия Петербурга, но приглашение иностранных архитекторов и прорубание с их помощью нового окна в Европу.
   
   Эти идеи в разное время захватывали разных людей, и вот теперь добрались до Владимира Путина, причем обе сразу. Он начал по-библейски мудро, в жанре "и ты права, Валентина, и ты, Михаил, прав", но вместо того чтобы совершить суд, несколько неожиданно закончил: а вообще это не мое дело, как хотите, так и разбирайтесь. Так что точки не поставлено.
   
   Союз противников небоскреба
   
   Проанализировав публикации о небоскребе Газпрома, можно обнаружить удивительную картину. С сентября по данному поводу появилось около 100 содержательных публикаций. Из них всего три положительных, остальные кричат: "Караул!" Для сегодняшней России это уникальный расклад - перед нами движение, направленное против власти, которое растет снизу и никем не координируется. Удвижения несколько самостоятельно работающих центров. Первый, несомненно, - архитекторы, и центр здесь - Петербургское отделение Союза архитекторов (председатель - Владимир Попов). Они еще в июле 2006 года, когда конкурс на проект небоскреба только объявили, написали письмо Валентине Матвиенко, в котором говорилось о недопустимости строительства высотного объекта напротив Смольного монастыря. Не получив положительного ответа, архитекторы стали действовать. Их успехи достаточно существенны. На свою сторону они привлекли Московский союз архитекторов (председатель - Виктор Логвинов), Союз архитекторов России (председатель - Юрий Гнедовский), Международный союз архитекторов, где тот же Юрий Гнедовский - вице-президент, Российскую академию архитектуры, на сессии которой в ноябре конкурс на здание Газпрома был назван "архитектурным бандитизмом". Это движение по своей сути глубоко аполитичное, лояльное власти (архитекторы дорожат заказами) и настроенное на компромисс. Оно радикализуется постольку, поскольку никакого компромисса не предлагается. Им удалось достичь двух эффектов. Во-первых, сам конкурс на здание Газпрома оказался фактически сорван. Позиция русских архитектурных организаций привела к тому, что никто из уважаемых отечественных мастеров не вошел в состав жюри и, больше того, из него вышли три западных звезды - Норман Фостер, Кишо Курокава и Рафаэль Виньоли, которыми можно было заткнуть любую русскую оппозицию. Во-вторых, им удалось организовать множество публикаций (все публикации до октября 2006 года так или иначе упоминают Союз архитекторов), в том числе и в зарубежной прессе (вплоть до New York Times, что, возможно, повлияло на позицию западных звезд).
   
   Думаю, что Союз архитекторов Петербурга, довольно камерная организация, никогда до того не осознавал степени своего потенциального влияния.
   Во-вторых, это органы охраны памятников. Опять же, поскольку они являются частью петербургской администрации, а перед выборами Валентины Матвиенко на второй срок их перетрясли (глава петербургского комитета государственной охраны и использования памятников Игорь Явейн ушел с должности, и его место заняла Вера Дементьева), то этот центр движения лоялен власти и склонен к компромиссам. Однако, поскольку их мнение игнорировалось, они начали искать союзников - в данном случае деятелей культуры. Выступления Михаила Пиотровского и приезд в Петербург делегации ЮНЕСКО - это результат работы этого центра. Его следует признать несколько более влиятельным, поскольку все несогласные здесь - государственные чиновники, а они могут оперировать соответствующими каналами. Михаил Пиотровский, например, выступал от имени совета при президенте РФ по культуре и искусству, письмо президенту написал также и президиум Всероссийского общества охраны памятников.
   
   Движение охраны памятников имеет в России двойственную природу - наиболее авторитетные его деятели входят в структуры государственной власти, но есть еще масса людей, находящихся "на улице". Как правило, у них нет общей позиции, и в Москве, скажем, Юрий Лужков прекрасно научился затыкать рот "улице"
   УСИЛИЯМИ ЧИНОВНИКОВ. Однако в Петербурге этого не произошло - игнорирование Валентиной Матвиенко позиции государственных органов охраны привело к тому, что чиновники сомкнулись с "улицей".
   
   Наконец, четвертым центром оказываются политические партии. Эти вообще-то не склонны замечать общественных движений такого рода и обычно занимаются более глобальными вопросами, поэтому в борьбу они включились позже всех. Но в Петербурге выборы, и борьба за голоса важна. Наиболее активную позицию заняли члены "Яблока" - они вставили борьбу с "Газпром-Сити" в свою предвыборную программу и попытались организовать референдум в городе (по опросам СМИ, 90% жителей против строительства). В результате петербургский избирком сначала отказал в регистрации инициативной группе по проведению референдума (как обычно, неточные сведения в анкетах у 3 участников инициативной группы из 30), а потом снял "Яблоко" с выборов в Питере. Результат не заставил себя ждать: борьбу с башней Газпрома вписали в свою программу СПС и "Справедливая Россия". Сергей Миронов лично высказался против башни, что опять же заставляет задуматься о позиции Газпрома в этом вопросе. Для политиков очевидно, что позиция в вопросе о башне не приводит к системному конфликту с Газпромом.
   Играть на четырех полях сразу Валентина Матвиенко не хочет, предпочитая их не замечать. Но чем дальше развивается скандал, тем сплоченнее ряды противников. Сегодня "улица" играет крайне слабо, но это вопрос времени.
   
   Зачем это нужно?
   
   Это самый таинственный вопрос во всей истории с двумя главными участниками - Газпромом и администрацией Петербурга. Газпром не комментирует своего решения, он просто хочет небоскреб. При этом будущий небоскреб - не штаб-квартира Газпрома, она себе спокойно остается в Москве, а в Петербурге должно строиться региональное отделение. Собственно, речь идет о 20 топ-менеджерах и 2000-3000 служащих. По всем параметрам этого недостаточно для 300-метрового здания, и оно, очевидно, будет сдаваться (расчетная емкость здания - 20 000 человек).
   
   То есть для Газпрома это вообще вложения в офисную недвижимость, в какой-то, извините, непрофильный актив. Не то чтобы он как-то способен повлиять на экономическую репутацию Газпрома. В общей картине это, разумеется, какие-то незначительные проценты, но совершенно непонятно, зачем ради непрофильного актива поднимать такой шум.
   
   Тем более неясно, зачем Газпрому офисный небоскреб в районе исторического центра Петербурга. Это было бы понятно, если бы речь шла о менее самоуверенной компании, компенсирующей сомнения в своей значимости хамским поведением. Скажем, в Барселоне главный небоскреб в городе принадлежит компании, которую на русский манер следовало бы назвать "Барселонаводоканал" (AquaBarselona). Тут все ясно, очень важная компания, контролирует большинство сантехников города. Но Газпром в Москве сидит себе на улице Наметкина, в здании хотя и высотном, но не слишком и даже в "Сити" в Москве вроде как переезжать не собирается. Газпром - это такая организация, что люди сами в нее ездят, нимало не заботясь, что так далеко от Кремля. И тут вдруг региональное отделение компании превращается в 300-метровую дылду напротив Смольного - зачем?
   
   В СМИ некоторое время гуляла версия, что это строится лично для Владимира Путина и что именно в этой башне он должен сидеть после того, как покинет пост президента РФ. Среди противников строительства эта версия популярна, но, на мой взгляд, она весьма сомнительна. У нас принято самые идиотские инициативы списывать наличные желания президента, и здесь дело доходит до абсурда. Скажем, скульптор Сергей Гуляев, которого в начале февраля коллеги обвинили в неэтичном поведении в деле украшения Федерального воинского мемориального кладбища, объяснял значимость своей работы тем, что "у нас до сих пор не разработана мизансцена похорон первого лица государства", даже как-то не понимая, что ему может быть за разработку этаких мизансцен. Даже если допустить, что Владимир Путин действительно уйдет с поста президента в 2008 году, то вряд ли он будет настолько беспечен, чтобы сидеть на глазах у нового президента в самой высокой в России башне. Это древний закон: ушедший правитель может претендовать на заметный архитектурный объект, только если это египетская пирамида или мавзолей. Если же он еще живой, то надо помещаться где-то в тени и не раздражать людей фактом своего существования.
   
   Второй участник проекта - городская администрация. Тут есть о чем подумать. Район Большой Охты, где собираются строить небоскреб Газпрома, - это очень депрессивная среда с полуразвалившимися домами и брошенными промышленными предприятиями. Разумеется, приход такого инвестора, как Газпром, способен очень оздоровить ситуацию. Будь я на месте Валентины Матвиенко, я бы тоже сражался за это обеими руками. Но совершенно непонятно, зачем это должен быть небоскреб. Участок выходит на набережную Невы, набережные Петербурга - это великолепный вид, это архитектурный брэнд, который способен прославить город куда лучше небоскреба и куда как лучше соответствует идее президента Путина сделать что-нибудь величественное силами нынешнего поколения политиков. Если же обязательно нужен небоскреб, то тогда непонятно, почему в этом месте. В конце концов, Валентина Матвиенко ведь глава не Охтинского района, а всего города, какая разница, в каком районе будет находиться офис Газпрома?
   
   Поведение Валентины Матвиенко нелогично, потому что она без видимой цели выращивает себе оппозицию в городе. Некоторые видят в этом простое упорство. Чем сильнее давление противников, тем сильнее желание его преодолеть. Ведь сами подумайте - сделано же грандиозное дело. В город привели такого заказчика! Сделали под него международный архитектурный конкурс! Нашли такой замечательный проект, фирма RMJM строила небоскребы в Дубае! Нет, вы попробуйте все это сделать! А тут какие-то инспекторы охраны памятников, старушки, студенты - это же попросту смешно и обидно. Надо им доказать. Возможно, что и так. Но мне кажется, что в таком деле не может не быть чисто экономического интереса.
   
   Бизнес по-дубайски
   
   В Петербурге в центре нельзя строить выше 24 метров (высота Зимнего дворца, норма действует с XVIII века), а вокруг центра - 48 метров. Это называется высотный регламент города, и это закон. Чтобы построить небоскреб, надо закон нарушить. А зачем это делать, непонятно. В этом нет логики. Но вот кажется: может быть, тут надо поменять причину и следствие? Может быть, не закон надо нарушить, чтобы построить офис Газпрома, а офис Газпрома надо построить, чтобы сломать закон? Первый раз Валентина Матвиенко высказалась против высотного регламента еще в сентябре. "Строить не выше 48 метров - это для нас путь в тупик", - заявила она. Ту же позицию в день приезда в Петербург делегации ЮНЕСКО повторил первый заместитель губернатора Александр Вахмистров. Он убежден, что высотные ограничения должны быть установлены только для охранной зоны исторического центра, а при освоении прочих территорий не следует никого ограничивать.
   
   Как ни странно, это в чем-то более значимый вопрос - по крайней мере для городской администрации. Она постоянно сталкивается с тем, что близкие к ней инвесторы требуют высотного строительства и упираются в городской регламент, поскольку дело касается центра и прилегающих к нему районов. Одновременно с небоскребом Газпрома обсуждается вопрос о комплексе "Балтийская жемчужина", который строят китайские инвесторы, - там высота 170 метров. Но речь даже не о таких сложных высотных комплексах, которые уникальны, а о зданиях в 20-30 этажей в центре города, которые не слишком дороги в строительстве и эксплуатации и дают инвестору максимальный доход. И это критичный вопрос. Сам по себе небоскреб Газпрома хотя и испортит силуэт города, но только в одной точке. Однако если начать строить в Петербурге десятки 30-этажных домов, то город можно будет не только вычеркивать из списков всемирного наследия ЮНЕСКО, но вообще забыть о нем как о культурном феномене. С другой стороны, это позволит развернуться инвесторам.
   Серьезная экономическая проблема. Критики небоскреба подчеркивают, что строительство небоскребов сегодня - не признак экономического процветания, а, напротив, экономической отсталости. Их строят в азиатских странах, они являются символами экономики быстрого развития, основанной на природных ресурсах, дешевой рабочей силе и финансовых спекуляциях. Проблема в том, что в России такая экономика - не реальность, а цель. Дело тут не в художественных ценностях, а в том, как устроены инвестиционные потоки.
   
   Петербург - город с огромным, в два раза большим, чем в Москве, историческим центром. Город, в котором огромное количество площадей. Они нуждаются в реконструкции, но реконструкция - это на порядок более тонкий тип девелоперского бизнеса, чем новое строительство. Здесь все гораздо сложнее - и проект, и строительные технологии, и система управления, и, в итоге, сам бизнес. История с башней Газпрома показывает, что петербургская администрация, увы, не научилась с таким бизнесом работать - ни генерировать его, ни взаимодействовать с ним. Вместо этого там предпочли силой Газпрома пробить высотный регламент и развиваться после этого путем сноса старых кварталов и строительства на их месте дубайских небоскребов.
   
   Думаю, что небоскреб Газпрома построен не будет. Валентина Матвиенко осталась в этом деле одна. Газпром показал себя пассивным союзником. Владимир Путин дистанцировался от проекта и солидаризировался с точкой зрения Михаила Пиотровского (после того как президент буквально повторил его позицию по проекту, его следует признать одним из самых авторитетных культурных экспертов в сегодняшней политической России). Идейная программа строительства зашла в тупик- бессмысленно строить символ сегодняшнего преуспеяния и высокого уровня России, если Европа благодаря этому приравнивает нас к дикарям, разрушающим памятник всемирного значения. Ряды противников строительства только крепнут, а работать с ними петербургская администрация не в состоянии.
   
   Вдобавок ко всему этому здание еще и построить нельзя, по крайней мере в том виде, в котором оно представлено на конкурс. Оно слишком тонкое для 300 метров, ширина корпуса там - 20 метров, а это означает, что, по сути, все площади здания занимает ядро жесткости с лифтовыми шахтами и инженерными коммуникациями, а места для офисов не остается. Чтобы этот проект стал реалистичным, небоскреб должен быть в два с половиной раза шире, а это уже совсем другой проект. С ним будет то же, что с Мариинским театром Перро - когда дело дойдет до реального проектирования, проект придется полностью переделывать, расторгать с авторами контракт и искать новых.
   
   Но это не значит, что опасность миновала. Впервые вопрос о строительстве в Петербурге небоскреба возник в 1994 году, когда тут решили строить башню "Петр Великий". Тогда дело спас академик Лихачев. Прошло десять лет, вопрос встал опять, дело спасает Михаил Пиотровский. Так, извините, академиков не напасешься. Этот вопрос будет возникать опять и опять, пока город не научится зарабатывать на реконструкциях. Это иной уровень строительного бизнеса, но без него Петербург обречен.