Решение 31-й сессии Комитета Всемирного наследия ЮНЕСКО, рекомендовавшей воздержаться от строительства небоскреба Газпрома вблизи исторического центра Петербурга, вызвало неоднозначную реакцию представителей обеих ветвей власти северной столицы.
   
   "Никакой официальной позиции ЮНЕСКО на сегодняшний день нет", - уверял вице-губернатор Михаил Осеевский на прошлой неделе, уже после того, как текст итогового документа Комитета был опубликован в СМИ. Депутат Ватаняр Ягья поспешил охарактеризовать то, чего нет по версии смольнинского чиновника, как "вмешательство во внутренние дела государства и страны". Председатель КГИОП Вера Дементьева заявила, что она официального текста не читала, но осуждает "Новую газету" за распространение некорректного перевода и "передергивание".
   
   Между тем факт принятия Комитетом ЮНЕСКО довольно жесткого решения по Санкт-Петербургу подтвердили ряду изданий и представлявший нашу страну на этом высоком международном форуме ответственный секретарь Комиссии РФ по делам ЮНЕСКО Григорий Орджоникидзе, и руководитель Секции Европы и Северной Америки Центра Всемирного Наследия ЮНЕСКО Мехтильд Рёслер. Более того, госпожа Рёслер сообщила о том, что по итогам сессии Комитет уже направил российскому руководству запрос, в котором содержится рекомендация отказаться от выдачи разрешений на строительство небоскреба "Охта-центра" до выяснения того, "было ли полностью учтено выдающееся всемирное значение культурного наследия (Санкт-Петербурга) и не будет ли оно поставлено под угрозу намечаемым строительством".
   
   Словарь Мюллера не отвечает интересам Миллера
   Интервью главы КГИОП, появившееся несколько дней назад на сайте, выказывающем особое сочувствие интересам Газпрома, заслуживает отдельного анализа - хотя бы потому, что представляет собой попытку трансляции тех самых аргументов, которые неравнодушная общественность никак не может дождаться от инициаторов и лоббистов скандального проекта.
   
   Обходя вниманием суть выраженной Комитетом Всемирного наследия позиции - принципиальное неприятие строительства небоскреба вблизи Смольного собора, - Вера Анатольевна пытается переключить внимание на лексические нюансы выражения этого самого неприятия.
   
   - Если сравнить английскую версию и то, что появляется, то можно увидеть, какие там происходят передергивания, - делится своим возмущением Вера Дементьева. - В частности: Комитет Всемирного наследия "убедительно просит" - ваши коллеги пишут "требует". Дальше просто просит - "настойчиво требует"... (по тексту - strongly urges и requests соответственно. - Прим. ред.) Именно как "просьбу" трактует сама Вера Анатольевна и в другой раз употребленное в английской версии резолюции слово request: "карты, представленные государством-участником, не соответствуют просьбе Комитета [did not comply with the Committee’s request], так как не описывают детально границы и буферные зоны всех компонентов объекта, включая Ленинградскую область".
   
   Хотя совершенно очевидно, что здесь речь идет именно о требованиях Комитета (то есть принятых им нормах оформления документации, а не о каких-то прихотях, пожеланиях или просьбах).
   
   Строго говоря, многократно употребленное в исходнике request вовсе не является выражением просьбы в понимании смиренного прошения. Если это и "просьба", то скорее из разряда тех, которыми нельзя пренебречь. Например, когда милиционер говорит вам: "Попрошу предъявить документы". И попробуй такую "просьбу" проигнорировать! В контексте принятого Комитетом решения наиболее близким по смыслу следовало бы признать предлагаемое словарем Мюллера толкование request как "вежливо приказывать" (I must request you to obey orders - предлагаю вам выполнить приказания; your presence is requested im mediately - вас просят немедленно явиться). Но когда на кону интересы Миллера, Мюллером приходится пренебречь.
   
   - Английский язык отличается чрезвычайной корректностью, - замечает Мария Богданова, переводчик с 20-летним стажем и опытом сотрудничества с дипломатическими ведомствами. - Категоричное "требовать", которое могло быть выражено глаголом demand, считается слишком грубым - такое позволяют себе разве что какие-нибудь террористы, выдвигающие ультиматум, а в официальных обращениях подобной формулировки не может быть в принципе. Так что нет ничего удивительного в том, что в резолюции именно такой глагол, буквально переводимый как "требовать", не использован. Но и о "просьбе" в данном контексте говорить не приходится. Причем не только потому, что вежливая просьба о чем-либо (прошение) традиционно выражается глаголом в сослагательном наклонении, чего здесь нет, а потому, что употребленные в резолюции Комитета обороты позволяют в целом оценивать этот текст как максимально жесткий для дипломатического английского. Довольно редко, например, используется в резолюциях слово strong, усиливающее значение сочетаемого с ним глагола, что указывает на особую решительность (в рассматриваемом тексте: strongly urges, где urge и так довольно крепкий глагол - понуждать, подгонять, настаивать на чем-либо).
   
   Несколько вольной представляется и предлагаемая председателем КГИОП трактовка других пунктов решения Комитета.
   - "Убедительно просим государство-участника, - воспроизводит Вера Дементьева текст проекта решения, - как только представится возможность, предоставить детальный отчет по проекту развития башни Газпрома, чтобы Комитет Всемирного наследия оценил влияние данного проекта на объект всемирного наследия". - И замечает попутно: - На сессии не рассматривали никаких проектных материалов, т. е. только то, что нашли в интернете.
   
   Во-первых, опять-таки речь идет не о "просьбе" (пусть даже "убедительной"), а о запросе, направляемом российским органам власти относительно "предоставления отчета" о состоянии сохранности Петербурга как объекта Всемирного наследия, "включая детали проекта Газпрома (именно он должен быть детальным, а не отчет). Во-вторых, фраза "как только представится возможность" принадлежит самой Вере Анатольевне - в тексте решения указан вполне конкретный срок: к 1 февраля 2008 года (и глава КГИОП потом эту дату помянет в том же интервью). Ну а пассаж о том, что члены Комитета ЮНЕСКО вынуждены составлять представление о происходящем с объектом всемирного наследия, исходя из самостоятельно найденного ими в интернете - это просто перл. Повеселиться от души мешает только чувство чрезвычайной неловкости, испытываемой за родную страну вообще и ее культурную столицу в частности: ведь информирование ЮНЕСКО о состоянии объекта всемирного наследия, равно как и о продвижении проектов, способных оказать на него влияние, есть обязанность федерального и регионального правительств (что вытекает из ратифицированной нами Конвенции об охране Всемирного культурного и природного наследия и российского закона "О международных договорах Российской Федерации", определяющего ответственность власти обоих уровней).
   
   Далее Вера Анатольевна принимается журить Комитет ЮНЕСКО за "сомнительность тройных условий", которые, как она полагает, "недопустимы в документах". Доподлинно неизвестно, из каких источников председателю КГИОП удалось напитаться такой дипломатической премудростью. Да, собственно говоря, никаких привидевшихся "если, если, если" в пересказываемом ею тексте нет. Есть выраженная решимость обратиться с запросом о деталях проекта Газпром, который может повлиять на объект Всемирного наследия", "для рассмотрения Комитетом на 32-й сессии в 2008 году на предмет возможности включения объекта в список объектов мирового наследия под угрозой". Только и всего.
   
   Братья по разуму
   Из 21 страны-участницы сессии Комитета в Новой Зеландии нашлось аж три, не поддержавших обидную для России резолюцию: Бенин, Индия и Кения.
   - Единства по этому пункту на сессии Комитета Всемирного наследия не было, - удовлетворенно констатирует Вера Дементьева. Правда, она тут же поясняет, что само принятие решения было "секундным делом", а "вся работа, конечно, была закадровая".
   Вероятно, та самая закадровая работа и позволила ввести в заблуждение означенное меньшинство, рассудившее (в пересказе главы КГИОП) следующим образом: "Это за пределами охранной зоны? Тогда мы не будем против, зачем это нужно обсуждать, не наша компетенция".
   
   Правда, если бы представители Бенина, Индии и Кении проявили толику любопытства и не поленились заглянуть на официальный сайт ЮНЕСКО, они без труда смогли бы удостовериться в том, что территория будущего "Охта-центра" входит в границы исторического центра Петербурга, обозначенные в заявке нашей страны на его включение в Список объектов Всемирного наследия. И едва ли это обстоятельство неизвестно председателю КГИОП или ее заместителю Борису Кирикову, делегированному в Новую Зеландию.
   
   Факультативная "закадровая" задача, по сути, оказалась проваленной. Заручиться поддержкой Индии, неизменно солидаризирующейся со своим "старшим братом", труда не составляло. Со стороны Бенина, которому Россия месяцем раньше торжественно пообещала списать долг в 11,8 млн долларов, было бы черной неблагодарностью примкнуть к выступившему против ее планов большинству. А Кении аккурат в дни работы сессии Комитета ЮНЕСКО Россия пожертвовала муки на общую сумму 2 млн долларов. Не кусать же, в самом деле, руку дающего. Выражение поддержки страной, где кража мобильного телефона карается смертной казнью через повешение, а убийство жены рассерженным супругом - сутками исправительных работ, гордости за отчизну не прибавляет. Хотя приходится признать - и с Бенином, и с Кенией у нас все больше становится общего.
   Так, согласно Индексу восприятия коррупции, ежегодно представляемому международной правозащитной организацией Transparency International, в 2006 году по уровню коррупции Россия оказалась на одном уровне с Бенином, опасно приблизившись к самому позорному месту в нисходящем рейтинге (соответственно - 122-я и 123-я позиции из 163 возможных).
   В Кении президент Мваи Кибаки, пришедший к власти двумя годами позже нашей "ошибки-2000", тоже раздаривает высокие должности своим друзьям и соратникам - но те, правда, хоть по прошествии пяти лет решились объявить о том, что им надоело "ничего не делать", и в коллективном письме к президенту попросили сочинить, наконец, для них какие-нибудь внятные обязанности.
   Кстати, в 2006 году на 30-й сессии Комитета Всемирного наследия рассматривалось решение об исключении кенийского города Ламу из списка объектов Всемирного значения (одному из старейших поселений в Приэкваториальной Африке угрожало новое строительство на песчаных дюнах вдоль океанского побережья).
   
   Но кенийцам удалось отстоять свою номинацию, оперативно проделав работу над ошибками - приостановили строительство и разработали новые законы, призванные ужесточить контроль и не допустить дальнейшего вмешательства в уникальную природную и культурную зону.
   
   Сессия Комитета Всемирного наследия в этом году отметила и определенные успехи Бенина - Королевские дворцы Абомея, сильно пострадавшие из-за урагана и в 1985 году включенные в список объектов под угрозой, было решено вывести из "черного перечня".
   Комитет признал успешным выполнение плана руководства Бенина по восстановлению дворцов.
   
   "Беспрецедентная ценность" или "ерунда какая-то"?
   - Откуда эта ерунда про охрану "исторического горизонта" во всех газетах появилась? - недоумевает председатель КГИОП в упомянутом интервью. - У нас нет исторического горизонта. Чтобы его увидеть, в Петербурге нужно снести все здания.
   Возможно, установка на снос всех зданий уже и принята как руководство к действию. И такая новая стратегия Смольного просто еще не доведена до широкой общественности, которая продолжает пребывать в счастливом заблуждении о том, будто по-прежнему действует "Стратегия сохранения культурного наследия", названная губернатором Матвиенко "нашей петербургской конституцией", ею же утвержденная и разработанная, кстати, КГИОП под руководством Веры Дементьевой. А в этом документе, в частности, закреплено:
   
   "Предметами охраны территорий Санкт-Петербурга как объекта Всемирного наследия являются:
   - историческая застройка, панорамы и виды, воспринимаемые с набережных Большой Невы, видовые точки, с которых наилучшим образом раскрываются наиболее ценные ансамбли;
   - соотношение фоновой застройки с системой доминант (силуэт города);
   - композиционные оси и направления восприятия доминант (охраняются от застройки основные направления, с которых воспринимаются архитектурные высотные доминанты).
   На этих территориях устанавливаются:
   - запрет нового строительства (за исключением мер, направленных на регенерацию исторической среды и приспособление объектов культурного наследия для современного использования)".
   
   Еще в принятой правительством и Законодательным собранием Санкт-Петербурга "Стратегии" содержится множество разной "ерунды", вроде таких понятий и терминов, как "открытые пространства как часть архитектурного наследия", "видовые панорамы", "неотъемлемая часть исторического ландшафта", "целостная архитектурно-пространственная среда", "ритм", "силуэт", "архитектоника художественных образов".
   И указание на то, что "для Санкт-Петербурга наследие имеет такое же значение, как для других регионов природные ресурсы, месторождения нефти и алмазов". И констатация "престижности жизнедеятельности" в "исторической части города, вблизи памятников" - в увязке со стремлением инвесторов строить именно там, ввиду "коммерческой выгоды, которая напрямую зависит от средового окружения". Из чего выводится рекомендация: "Видовые точки, визуальные связи, городские панорамы должны быть каталогизированы как предметы средовой и градостроительной охраны". Утверждено Постановлением Правительства Санкт-Петербурга от 01.11.2005. С тех пор, правда, ничего из перечисленного так и не каталогизировано и предметом градостроительной охраны не стало.
   
   В части "Организационных и административных мер" отмечается необходимость "совершенствования системы управления наследием в соответствии с международными соглашениями и законодательством Российской Федерации". А в главе 15 - "Международное сотрудничество" - отмечается, что для обеспечения охраны культурного наследия требуются "усилия мирового сообщества в целом". "Руководствуясь нормами Конвенции об охране всемирного и природного наследия (ЮНЕСКО, 16.11.1972), - отмечается в "Стратегии", - следует активизировать международное сотрудничество". В частности, путем "привлечения иностранных экспертов для участия в решении наиболее важных вопросов сохранения культурного наследия Санкт-Петербурга".
   
   Но почему-то, когда зарубежные эксперты выносят свои рекомендации - будь то обращения и решения Всемирного фонда защиты памятников или Комитета Всемирного наследия ЮНЕСКО, - у нас обиженно надувают губы, обвиняют во вмешательстве в наши внутренние дела или принимаются цепляться к формулировкам, игнорируя суть выносимых решений и упорно не желая адекватно на них реагировать.
   
   То, что сегодня представляется главе КГИОП "ерундой", еще совсем недавно выносилось на щит этим же ведомством. Например, красочный буклет, подготовленный КГИОП специально к Дням европейского наследия, открывает статья академика Дмитрия Лихачева. Содержащая, в частности, толкование термина, использованного Всемирным фондом при вынесении июньского решения о включении St. Petersburg Historic Skyline в список 100 объектов Всемирного наследия под угрозой:
   
   "В английском языке есть понятие skyline (небесная линия). Это не линия горизонта в нашем смысле слова, - разъяснял Дмитрий Сергеевич Лихачев. - Значение skyline более широкое: оно включает линию соединения гор и неба (где горизонта с нашей точки зрения нет), линии домов и неба и прочее".
   
   На прошедшей в Петербурге нынешней зимой конференции ЮНЕСКО об этой "ерунде" говорили вполне серьезно. И в итоговом документе настоятельно рекомендовали Петербургу "сохранить уникальную горизонтальность Санкт-Петербурга, беспрецедентную в мире", как "ключевую характеристику города, наиболее остро ощущаемую в панораме Невы" и представляющую собой "выдающуюся универсальную ценность".
   
   Удивительное дело - ни федеральные, ни петербургские телеканалы, ни большинство печатных СМИ не уделили внимания работе сессии Комитета ЮНЕСКО. Притом что на этот раз именно Россия была в центре внимания, ибо лидировала по числу объектов Всемирного наследия, вызывающих наибольшую обеспокоенность международного экспертного сообщества. С момента завершения сессии минуло больше двух недель, но петербуржцы так и не услышали отчета посланца КГИОП о том, что же происходило в Новой Зеландии, как было представлено настоящее положение с охраной нашего объекта Всемирного наследия, какие высказывались мнения по судьбоносному для Петербурга проекту "Охта-центра", какие были даны рекомендации, как намерены реагировать на принятое решение наши властные структуры. Полное молчание. Все красноречие пошло на обвинения в адрес прессы, посмевшей предпринять прорыв этой информационной блокады, на какие-то мелочные придирки, цепляние к смысловым оттенкам формулировок - будто от этого принципиально меняется суть выраженного к "амбициозному проекту" отношения.
   
   Официальная резолюция к нам еще не поступала, есть только черновик решения, - говорит Вера Дементьева. Но ведь ею же признается, что именно по этому тексту зачитывался каждый пункт "и удар молотка означал, что решение принято". После проведения такой процедуры едва ли стоит надеяться на то, что официально доставленный в Смольный документ окажется принципиально иным по сути (существенные изменения в принятое сессией решение не могут вноситься после ее роспуска). И даже идеологически выдержанный перевод наших ведомств не поможет выдать черное за белое.
   
   Татьяна Лиханова
   Печатную версию читайте в "Новой Газете"