Как бы активно ни участвовали отечественные архитекторы в Венецианской биеннале, градостроительный вопрос в России остается все таким же болезненным. Об архитектурном облике Москвы и Санкт-Петербурга, а также о том, почему у отечественных зодчих не получается создать шедевр, корреспонденту РБК daily ФЕДОРУ АСТАФЬЕВУ рассказал главный архитектор проекта «Охта центр» ФИЛИПП НИКАНДРОВ.
   
   — Санкт-Петербург намного жестче Москвы в архитектурном смысле. На ваш взгляд, это положительно сказывается на облике города?
   — В Петербурге, так же как и в Москве, сущест¬вуют определенные законы. В центральной зоне города с 2006 года действует временный высот¬ный регламент. Согласно ему от исторического центра своеобразным кратером расходятся высот¬ные ограничения, которые полностью убывают к окраинам. Там можно строить здания любой высоты, хоть километровой. А в центральной зоне в зависимости от того, находится ли здание внутри или снаружи квартала, ограничения составляют 24 и 28 м. Дальше уже идет 48-метровая буферная зона вокруг исторического ядра города. В сохранении облика центральной части города и прилежащих территорий Питер более жесткий, чем Москва, потому что он, в отличие от столицы, стоящей на холмах, плоский город. Так что здесь любые архитектурные «всплески» требуют к себе повышенного внимания. И если новое здание выше стандартных предписаний регламента, оно должно пройти через определенную процедуру согласований.
   
   Подобный высотный регламент существовал и в царской России, где рядовая застройка домов в Петербурге ограничивалась высотой карниза Зимнего дворца — 21,5 м. Но на высотные городские доминанты этот порядок никак не распространялся. Если в городе строилось здание особой социальной, государственной, религиозной важности (шпиль Адмиралтейства, купол собора, башня вокзала, пожарная каланча), то высотный регламент на них не действовал. В современном приложении подобным проектом можно назвать комплекс «Охта центр», который как раз и включает в себя новую городскую доминанту. Конечно, на него тоже можно распространить действие высотного регламента. Но мы, со своей стороны, ждем, что будет принят ряд законов, которые позволят горожанам согласовывать строительство архитектурных доминант, превышающих высотные отметки, ввиду их значимости. Как это было в дореволюционном Петербурге. Городская ткань не может гармонично развиваться без высотных доминант, тем более что в ХХ веке было разрушено более 100 соборов и церквей, что чрезвычайно обеднило силуэт исторического Петербурга. Даже на Охте был потерян целый «кластер» шпилей и куполов.
   
   — Как «Охта центр» вписывается в архитектурное развитие города?
   — Можно сказать, что комплекс никоим образом не нарушает панораму силуэта исторического центра города, а панораму восточной его части даже дополняет. В радиусе одного-двух километров «Охта центр» — безусловная и мощная архитектурная доминанта. Но чтобы попасть, например, в центр Санкт-Петербурга, надо проехать еще 5 км, то есть довольно много. Расстояние от «Охта центра» до Петропавловской крепости не меньше, чем от колокольни Ивана Великого (находящейся под охраной ЮНЕСКО) в Москве до башни «Федерация», которая уже достраивается. В силу эффекта геометрической перспективы, например, со стрелки Васильевского острова планируемая башня «Охта центра» (396 м) будет восприниматься в 2,1 раза ниже шпиля колокольни Петропавловского собора (122 м).
   
   — С какими еще московскими проектами можно сравнить комплекс «Охта центр»?
   — По предлагаемой высоте 396 м мы не собираемся бить никаких рекордов. И башня «Россия» в Москве (612 м), и башня «Федерация» со шпилем (в районе 500 м) будут гораздо выше. Высота башни «Охта центра» будет на 47 м ниже шпиля Empire State Building (443 м), построенного в 1931 году, и более чем в два раза ниже шпиля башни «Бурдж Дубай» (свыше 800 м), строительство которой уже близится к завершению. То есть размер башни в Петербурге выбран не из расчета каких-либо вселенских амбиций, а исключительно исходя из гармоничных пропорций ее силуэта на небесной линии города. В первую очередь мы думали о том, как башня будет восприниматься из исторического центра и как будет выглядеть ее силуэт на небесной линии Санкт-Петербурга. «Охта центр» — это не просто небоскреб, а башня-шпиль, и нам бы хотелось, чтобы она наиболее деликатно смотрелась в историческом контексте как еще один шпиль-доминанта.
   
   — То есть архитектурные особенности «Охта центра» отражают петербуржскую стилистику?
   — Абсолютно. Идея здания восходит своими корнями к тысячелетней истории. Вся масса строения сосредотачивается по мере его роста в одной точке. По такому же принципу и строились шпили и купола Петербурга.
   
   — Что будет включать в себя «Охта центр» в функциональном смысле?
   — По плану весь комплекс должен разместиться на 72 га, что на 10 га больше, чем столичный «Москва-Сити». Всего менее 7% этой территории будет отдано «Газпрому». А другие здания в границах общественно-делового комплекса станут офисами, магазинами, гостиницами. Кроме того, прямо напротив башни будет расположен первый в городе музей современного искусства и театрально-концертный комплекс. Даже на территории «Газпрома» разместятся выставочные залы, конгресс-центр, фитнес, библиотеки. Отдельно пройдет реконструкция стадиона, находящегося в километре от комплекса. Но обо всем этом горожане и пресса почему-то мало знают. Всех беспокоит только башня, а не то, что параллельно идут работы по созданию окрестной инфраструктуры: строительство отдельной электростанции, реконструкция подъездных дорог и мостов через реку Охту, создание новой транспортной развязки на Красногвардейской площади, подведение новой ветки метрополитена. В одной точке должны сойтись интересы бизнеса и города.
   
   — Довольно много проектов отечественных архитекторов принимают участие в нынешней биеннале в Венеции. Насколько это важно для современной городской архитектуры в России?
   — Отечественной архитектуре сегодня нужно как можно больше заявлять о себе. И внутренний отбор представляющих страну работ должен быть достаточно строг, так как Россия отстала в архитектурном отношении на десятилетия. И мы сами этому способствуем, когда массово строим и обращаем внимание скорее на количество, чем на качество. В Москве, Петербурге и других городах ежегодно сдаются миллионы квадратных метров новых площадей, но никаких архитектурных шедевров миру мы не являем. И та архитектура, которой мы гордимся и печатаем на собственных банкнотах, — историческая. В то время как в других странах есть чем гордиться и сегодня. Например, на новой 50-фунтовой банкноте изображено «Колесо Фолкирка», спроектированное нашей компанией RMJM.
   Если речь идет о шедеврах отечественного зодчества, это значит, что общество должно выше поднимать планку. Впрочем, как и сами архитекторы. К сожалению, этого не происходит. В 20-х годах прошлого века Россия прославилась авангардной архитектурой советского конструктивизма. Имена Константина Мельникова, Якова Чернихова, Ивана Леонидова, Эля Лисицкого стали хрестоматийными и вошли во все учебники Европы и Америки. Очень мало проектов из бумажной архитектуры тех лет было построено, но это лишнее доказательство того, что тогда архитектура как искусство значительно опережала материальные возможности страны. С тех пор отечественная архитектура находится скорее в затяжном кризисе, и западная архитектурная пресса и критика Россию просто не замечают.
   К нам приезжают работать иностранные архитекторы, что, в общем-то, неплохо. Ведь и Кремль, и Успенский собор в свое время строили зарубежные мастера. Сейчас мы возвращаемся к тому, что ждем какой-то помощи от Запада. Отечественные архитекторы вполне могут все сами спроектировать, чтобы было согласно нормам, прочно и тепло. Но, к сожалению, этого недостаточно для создания шедевра. Сегодня здание — это часть промышленного дизайна. Архитекторы убивают свой собственный стиль, создавая завтра абсолютно новый, а их творения заимствуют эстетику мобильных телефонов, которые меняют каждый новый сезон вместе с гардеробом. Заказчика пугает то, что он тратит на проектирование и строительство три года, а по завершении оказывается, что построенное здание уже не модно и не вызывает восторга потребителей и общества. За время строительного цикла подобный товар часто обесценивается. Поэтому заказчики предпочитают мировые архитектурные бренды и не верят в эстетическое долголетие среднестатистического российского архитектора. А настоящий шедевр, как правило, создается и существует вне времени, вне моды и общественного мнения.